Владимир ЛЕГОЙДА ПОСТ - НЕ ДИЕТА а после сытного обеда молиться сложнее

Владимир ЛЕГОЙДА: Пост - это не диета. После сытного обеда становится трудно молиться.
Интервью опубликовано в газете "АиФ" (№ 10, 09 марта 2011 г.).
Приблизительное время чтения: 11 мин.
Скопированный код.
Накануне Великого поста, который начался 7 марта, журналист газеты "Аргументы и факты" побеседовал с Владимиром Легойдой, председателем Синодального информационного отдела Русской православной церкви.
"АиФ": - Владимир Романович, около 30% опрошенных россиян говорят, что планируют соблюдать Великий пост. Является ли пост без благословения, а часто и без молитвы, своего рода модой или таким путем к Богу? Что вообще важнее для Бога - соблюдать пост, посещать церковь, жить по завету, не иметь плохих мыслей, помогать ближнему и т.д.? В.Л.: - Человеческие желания важнее для человека, чем для Бога. Бог заплатил за грехи человека и показал Свою любовь к нему в Своей смерти на кресте. Все люди, а не только те, кто постится правильно. Так что же важнее для человека? И здесь мы можем сказать, что вера не подразумевает заменяемости, которую подразумевает ваш вопрос. Если человек ходит в церковь и остается таким же и не пытается помочь ближнему, то не очень понятно, в чем его вера. Пост - это не древняя диета. Его цель - к концу весны надеть платье, которое не подходило вам в течение шести месяцев. Нет, это особое отношение к состоянию своей души. Это особое время для того, чтобы быть добрым к другим и преодолеть свои грехи и недостатки. Конечно, не следует недооценивать важность поста как воздержания от определенных продуктов питания, увлечений и вредных привычек. Спортсмены, которые побеждают в соревнованиях, должны следовать диете и плану тренировок. Вы не можете участвовать в Олимпийских играх и победить без какой-либо подготовки. То же самое относится и к духовной жизни. Обучение необходимо. И если перейти на более научный язык, то человек - это психосоматическое существо. Его душевные и интеллектуальные желания связаны с его телом. Так вот: после сытного ужина, да еще с алкоголем, молиться как-то труднее. Поэтому не следует впадать в противоположную крайность, говоря, что главное - внутренне собраться, а пост можно не соблюдать. Все взаимосвязано. Что еще важно? Когда соблюдается пост, не должно быть зависти, выходящей за рамки разумного, когда желающие поститься забывают о необходимости измерять совершаемые ими подвиги своими силами. Если человек во время поста оказывается не в храме, а в больнице с диагнозом "обострение язвы желудка", то это не самое правильное соблюдение поста. Здесь очень важно посоветоваться с духовником, священником, так сказать, определить степень поста - в смысле физического ограничения, конечно. Очень важно помнить, что пост - это средство достижения цели. Это не конец. Если средства становятся целью, настоящая цель не будет достигнута.
АиФ: - Церковь упорно не хочет "социализироваться": она проводит священные службы на понятном ей языке и относится к одежде более снисходительно (пример тому - высказывание отца Хусейворода Чаплина о дресс-коде). Не проще ли повернуться к пастве, чтобы ей было легче добраться до храма? В конце концов, главное для Церкви - установить диалог между всеми людьми и Богом. Разве нет панацеи от этого?
В.Л.: - Трудно согласиться с утверждением, что главная задача Церкви - наладить диалог с Богом. Церковь была создана Самим Богом. Те, кто входит в пространство церковной жизни, уже общаются с Богом, уже ведут диалог. Неправильно видеть в церкви только посредников - иначе всегда есть соблазн обойтись без этого элемента.
О желании или нежелании церкви "социализироваться". Можете ли вы представить, что берете интервью у поэта и говорите ему: "Я не собираюсь делать это, я не собираюсь делать это..."? Каждая коммуникация имеет свой собственный язык - повседневный, научный и политический. Правила каждого языка создаются в процессе общения. Богослужебный язык Русской православной церкви был создан специально для богослужений, и на нем никто никогда не говорил. Именно коммуникативная ситуация определяет язык, а не наоборот. Как говорят религиоведы, это священный язык.
Конечно, мы должны согласиться с тем, что язык поклонения должен быть понятным. Но поверьте, нет никакой принципиальной сложности в понимании славянского языка Церкви. И - самое главное - даже если бы завтра вся служба была переведена на современный русский язык, я не думаю, что число прихожан резко увеличилось бы.
Конечно, существуют разные мнения по поводу дебатов о литургическом языке. Святой Феофан Затворник в конце XIX века говорил, что язык богослужения необходимо перевести, но перевести его нужно на церковнославянский. Кстати, определенные изменения в язык поклонения все еще постоянно вносятся.
Церковь сталкивается с этой проблемой уже 2000 лет. Всегда ли это будет удаваться - другой вопрос. Христос говорил с разными людьми по-разному, используя понятные им языки. Однако его не всегда понимали. Значит, причина кроется не только в говорящем, но и в слушающем? Вряд ли кто-то скажет, что Патриарх Святейший Кирилл говорил на языке, который не мог быть понят на встречах с разными аудиториями. И что такое речь Патриарха, если не пример для всех членов Церкви, а также священников?
Если социализация означает адаптацию к модным социокультурным явлениям, распространенным сегодня, то да, Церковь никогда этого не делала. Вспомним следующие слова апостола Павла: "Церковь - это не социальное учреждение, а социальное учреждение, социальное учреждение Церкви". Эти слова указывают, с одной стороны, на необходимость социализации, а с другой - на цель этой социализации. Например, священник может быть христианином и отправиться с миссией к байкерам (модная сегодня тема) или даже сам стать байкером. Следующий вопрос: какова цель? Через месяц, полгода или год байкеры скажут: Кристиан - он такой же крутой, как и мы. Или они скажут: послушайте, заставил ли нас этот человек задуматься о том, о чем мы раньше никогда не думали? Очевидно, что миссионерская работа относится к последним. Если это первое, то это означает, что они не исполнили призвание, о котором говорил апостол Павел.
И о дресс-коде. Мне кажется, что в возникшей дискуссии есть ряд искажений. Во-первых, насколько я понимаю, отец Всеволод говорил не об установлении обязательного дресс-кода для всех граждан Российской Федерации, а о том, что существует кодекс поведения человека, который распространяется и на внешний вид. Во-вторых, тем более что никто не говорил, что Церковь одобрит униформу. Речь шла о необходимости общественного обсуждения и, как следствие, общественного консенсуса. Конечно, Церковь принимала и будет принимать участие в подобных дискуссиях. Наконец, как это пытаются представить некоторые толкователи, я убежден, что ни отец Хусейворд Чаплин, ни кто-либо другой в Церкви не считает эту тему самым большим вопросом в сфере общественных отношений. Это, безусловно, важный, но не самый важный вопрос. Вместе с тем, напомню, что руководству Российской Федерации были сделаны предложения в области семейной политики. Однако, к сожалению, в СМИ они в основном остались без внимания, хотя гораздо важнее обсуждать эти предложения, а не длину юбок российских девушек.
"АиФ": - Медведев недавно встретился с Папой Римским. Почему православная церковь не может установить нормальные отношения с католиками? Возможно ли, что в наш век глобализации некоторые разногласия догм и старые обиды, связанные с перераспределением паствы, важнее возможности интеграции?
В.Л.: - Как вы знаете, почти в каждом вашем вопросе я слышу определенные стереотипные представления о Церкви, которые не соответствуют действительности. Сегодня у нас хорошие отношения с католиками. Это легко подтверждают обе стороны. Мы активно сотрудничаем с католической церковью, прежде всего по вопросам, касающимся современного мира, социальной сферы и отстаивания традиционных ценностей в образовании.
Что касается догматических разногласий, то это действительно серьезные вопросы. За этими различиями в понимании основных догматов веры стоят многовековые традиции, и их нелегко устранить.
АиФ: - После серии терактов и сражений с представителями Южной республики отношения между Церковью и мусульманами значительно ухудшились; муфтий Равиль Гайнутдин допустил нападки и обвинения, которые, мягко говоря, неточны. Нужны ли России язычники? Если да, то как вы с ними общаетесь?
В.Л.: - В ситуации, о которой вы говорите, мы видим, прежде всего, элемент межэтнических отношений. Представители Церкви очень четко говорили о проблемах в этой сфере. Патриарх Кирилл предложил очень удачный образ корабля связи и подчеркнул, что в межнациональных вопросах невозможно влиять на одного, не влияя на другого. Так, с одной стороны, он говорил о необходимости безусловного уважения диаспоры к культуре и традициям коренных народов, а с другой - о доброй воле коренных народов к диаспоре.
Помните, что многовековое мирное сосуществование православных и мусульман на территории России - это совершенно уникальный опыт для современного мира. Будем надеяться, что неосторожные и непродуманные высказывания отдельных представителей мусульманской веры не смогут усугубить эти настроения.
Я не хочу сказать, что эти отношения сегодня полностью омрачены, но возможные проблемы связаны не с различиями в убеждениях людей, а с определенными экстремистскими факторами, которые могут существовать между представителями людей с разными религиозными взглядами. Понимание корня проблемы имеет решающее значение для ее эффективного решения. Если мы думаем, что проблема заключается только в том, что некоторые из них мусульмане, а некоторые христиане, мы отрицаем весь прошлый опыт мирного сосуществования. Проблема заключается в деятельности людей с экстремистскими взглядами. А экстремизм всегда искажает сами религиозные учения. ВОЗ.
Россия - многонациональная, многоавторитарная страна, и, если хотите, это не просто вопрос, это вопрос нашего существования. Поэтому я не считаю, что вопрос о том, нужны ли России люди других религий, имеет право на существование сам по себе.
"АиФ": - Почему была поднята дискуссия о возможности политической карьеры для отдельных священников? Действительно ли церковь хочет воссоединиться с государством? Зачем духовенству нужны политические споры?
В.Л.: - Ваш вопрос относится к конкретному документу. Вопрос о выдвижении духовенством кандидатов на выборы. Этот документ был подготовлен Присутствием Взаимного Собора (консультативный орган Церкви, созданный для обсуждения текущих вопросов церковной жизни в период между поместными и региональными соборами) и принят Архиерейским Собором в феврале этого года. К сожалению, вокруг этого документа возникло огромное количество неверных толкований. К сожалению, некоторые журналисты так и не научились читать текст.
Из документа следует, что в очередной раз подтверждается норма о том, что православные священнослужители не могут баллотироваться на законодательные должности (выделено автором - в очередной раз). Да, в документе есть сноска, в которой описаны исключительные случаи, когда возможны отклонения от этого правила. Например, если определенная политическая сила или партия провозглашает борьбу с Церковью одной из целей своего существования, а Церковь понимает, что все другие методы противостояния этой партии испробованы, то по особому благословению Синода может быть сделано исключение для определенных священнослужителей для выдвижения в законодательные органы. А как насчет политической карьеры? В конце концов, главная цель пребывания священника в законодательном органе - защищать интересы Церкви.
Более того, если выборы проводятся только по партийному списку, священники, как говорят, не имеют права вступать в партию, как только они попадают в этот список. В конце концов, любая партия преследует гораздо более широкий спектр целей, которые не всегда приемлемы для духовенства. И самое главное, в современной России мы не видим даже намека на то, что священникам нужно обращаться в законодательные органы власти.
"АиФ": - Патриарший Папа заявил, что предмет основ религии необходимо ввести в образовательную практику, и что его преподавание должно начинаться в детских садах и доводиться до университетов. Каковы результаты экспериментов по введению этого предмета в некоторых школах?
В.Л.: - С нашей точки зрения, утверждение курса "Основы религиозной культуры и светской этики" проходит успешно. Например, по данным опроса, проведенного осенью по заказу Открытой палаты, 78% родителей положительно относятся к тому, что их дети знакомятся с религиозной культурой. В то же время этот факт положительно оценивают 71% родителей-атеистов. Это говорит о том, что первый опыт введения такого курса был очень успешным.
Можно с уверенностью сказать, чего нет при введении курса - в рамках этого курса нет факта разделения детей, принадлежащих к разным религиозным традициям и изучающих основы разных религий (напомню, дискуссия предоставляет такую возможность). Это, конечно, означает, что в школах нет конфликтов на почве различных религиозных взглядов учащихся.
"АиФ": - Принятый закон о передаче имущества Церкви очень многих очень сильно раздражает. И что может предложить Церковь в качестве "индульгенции" обществу в этой ситуации?
В.Л.: - Я не вижу здесь никакой горечи, поэтому не думаю, что его нужно подслащивать. Законы принимаются действительно хитрые - но не большинством населения, а отдельными группами, преследующими весьма специфические интересы. Кстати, часто говорят, что церковь слилась с государством. Но в данном случае очевидно, что передача большого количества памятников приведет к приобретению Церковью полной и определенной независимости от государства. Очень странно, что они этого не замечают.
С помощью вашей замечательной газеты я хотел бы, чтобы люди поняли, что на самом деле означает реализация этого закона для Русской Церкви (обратите внимание, что закон распространяется и на другие традиционные религии в России). Это означает, что большинство церквей, которые могут получить право собственности по этому закону, уже используются церквями. В то же время, около 90% всех храмов, имеющихся в распоряжении церквей, используются сегодня и не находятся в собственности. Закон помогает получить то, что использовалось Церковью на протяжении многих лет, в что были вложены огромные деньги верующих. Я говорю о церквях и монастырях, которые были воскрешены из руин. В то же время многие здания, которые еще не переданы церкви, находятся в очень плачевном состоянии. Проще говоря, это руины, нуждающиеся в реставрации.
Некоторые говорят, что церкви станут "крупнейшими владельцами" после подписания этого закона. Действительно, сегодня около 20 000 объектов могут быть переданы Русской православной церкви. По мнению экспертов, это несколько процентов по сравнению с общим объемом федеральной собственности. В любом случае, Церковь не может стать могущественным собственником.
Настоящий вопрос в этих дебатах - это уникальные культурные ценности, требующие особого внимания. В масштабах всей Российской Федерации число таких памятников не превышает нескольких десятков. Церковь понимает существующую проблему и готова конструктивно решать ее в сотрудничестве с Министерством культуры и представителями музейного сообщества. Для этого, в частности, был создан специальный церковный комитет по взаимодействию с Патриаршим культурным советом, куда входят представители музея, в частности Елена Гагарина, и музейного сообщества, который уже провел свое первое заседание. Поэтому давайте объясним, что на самом деле происходит в отношениях между Церковью, культурой и музейным сообществом, и не будем верить в мифы и стереотипы.
Интервьюируемый: Юлия Тютина.